меня внутри не просто дом для одинокого странника, а целый отель уровня “Хилтона”, — объяснила я Хиромацу. — Но… отель, к сожалению, переполнен. Мест нет”. — “Но я зарезервировал номер заранее, — вскричал Хиромацу. — Я звонил, я помню. Проверьте свой компьютер”. — “Компьютер завис”, — ответила я, и мы оба рассмеялись. Вот вам типичный разговор между гейшей и ее клиентом, состоящий из двусмысленностей, обиняков и искусно зашифрованных вольностей.

Или еще: мы с Хиромацу сидим за стойкой бара. Хиромацу флиртует со случайной соседкой, сидящей по его правую руку. Я устраиваю ему притворную сцену ревности. “Настоящий самурай никогда не покажет, что голоден, — объясняет мне Хиромацу. — Он будет ковыряться зубочисткой в зубах, хотя, может быть, он готов съесть свою зубочистку. Так же поступаю и я. Я ужасно голоден до тебя, но делаю вид, что меня интересует соседка”.

Японцы любят обо всем говорить метафорами. Если правильно прочесть их старинные легенды, то выяснится, что Японские острова — это застывшая сперма. Бог и богиня — Идзанаги и Идзанами — родили все живое на земле. В процессе создания жизни они так неистово занимались любовью, что капельки божественной жидкости вытекли из богини и упали прямо в море. Вот так появились на свет Японские острова. Теперь ясно, почему японцы так любят разговоры о сексе и зачем они ходят к гейшам…

“Для меня общение с гейшей — это возможность пройти весь путь любви с незнакомой женщиной и остановиться у самого порога, потому что там горит ‘стоп-сигнал’ ”, — объяснял мне Хиромацу. “То есть замахиваться на все и не рисковать ничем. Но ты можешь сделать то же самое с любой женщиной”, — возражала я. “Нет, потому что с обычной женщиной я могу переступить через порог, это зависит от ее желания. А с гейшей ясно, что секса не будет. Есть упоительная игра, в которой важен сам процесс игры”»[80].

Эти правила в современной Японии постигает новое поколение юных майко-сан, которых когда-то готовили с семи лет, теперь с пятнадцати — иначе будет нарушен закон об обязательном образовании. Сами майко научились разбираться в трудовом законодательстве, и бывает, что слишком уж рьяно берущиеся за обучение наставницы получают в ответ судебный иск за нарушение трудовых прав. В 1995 году даже имело место массовое выступление девушек-стажерок против условий труда, практически не оставляющих времени для личной жизни. О том, что когда-то девственность майко выставлялась на своеобразный аукцион между наиболее уважаемыми клиентами, а сам ритуал ее лишения мог продолжаться пять дней, ныне помнят лишь гэйко-ветеранки. По-прежнему острые на язык, они говорят, что никогда не справились бы с этим делом на заднем сиденье автомобиля, как это принято у современной молодежи. Свой же творческий опыт они передают тем нынешним майко, которые еще верят в романтический флер, окружающий профессию. Около половины из них — сами дочери гейш, рожденные вне брака, и живут надеждой, что смогут найти богатого клиента, который станет их покровителем — данна, обеспечит им безбедную жизнь и когда-нибудь, если уж очень повезет, возьмет их замуж. Сказка о Золушке популярна в «мире ив и цветов» как нигде. Наверное, потому, что здесь она хотя бы иногда становится реальностью.

Так или иначе, гейши существуют, и без них Япония потеряла бы значительную долю своего очарования и привлекательности. Бесполезно спорить о том, нужны ли они и сохранится ли традиция дальше. Один японский журналист очень верно назвал гейш «пупком японского общества». Подобно этой части тела, они не выполняют какой-то заметной роли в жизни организма, но так же, как невозможно представить тело без пупка, нельзя себе представить и Японию без гейш.

Глава седьмая

Островные неэксклюзивы

Любопытство — не порок

Размышляя о разных этапах становления японской сексуальной культуры, мы незаметно добрались до самого сложного момента — до наших дней. Почему этот момент сложный? Как и наши предшественники, мы тщетно пытаемся охватить взглядом всю радугу современных проявлений японской эротической культуры, и тут нам значительно сложнее становится сохранять нравственное самообладание и признавать отношение современных японцев к сексу и разного рода проявлениям эротизма нормальным просто потому, что для них — японцев — в них нет ничего шокирующего, ненормального. Нам кажется — пусть: что было, то прошло, но сейчас же всё должно быть иначе, и они должны стать такими же, как мы. Но… нет, не должны. То, что нам в их действиях «за ширмой» что-то кажется необычным или неожиданным — наша проблема, ведь «ширма»-то — их. Но о чем конкретно идет речь, о каких таких странностях в японском сексуальном поведении любят поговорить журналисты и туристы, попадающие в Японию? Список длинный. В него попадает любовь японцев, проявляемая проще и ярче, чем у нас, к тому, что у среднестатистического европейца считается — в той или иной степени — извращениями: вуайеризм, страстная любовь к белым женщинам, к женщинам в разного вида униформах, к связанным женщинам и, наконец, к несовершеннолетним девушкам.

Начать разговор о японских «странностях» стоит, пожалуй, с истории вуайеризма. Особенности традиционного местного общежития, повлиявшие на все проявления сексуальной культуры островитян, в том числе на сюнга, созерцанию которых мы недавно предавались (что само по себе можно считать предосудительным), дают нам тут обильную пищу для размышлений.

Вуайеризм, или попросту страсть к подглядыванию, классической европейской наукой все еще трактуется как вид сексуальной девиации, то есть как поведение, не соответствующее общепринятым нормам, в некоторых случаях требующее лечения. В случае с японским вуайеризмом это не совсем корректное определение, поскольку для японца подглядывание — составная часть всеохватного любопытства, которое, в свою очередь, является одной из самых заметных черт японского менталитета, давно подмеченных иностранцами. Первые путешественники и ученые склоняли головы перед любознательностью и готовностью японцев перенимать все новое. Когда Япония стала частью большого мира, вошла в процессы интернационализации и глобализации, эти же качества стали изображаться с легкой, подчас даже карикатурной, насмешкой. В самом деле, кто из нас не видел фильмов, прежде всего голливудских и французских, в которых японцы изображаются как люди, непрерывно щелкающие затворами фотокамер? Они фотографируют все, всегда и везде, они очень любопытны и очень наблюдательны, и вряд ли кому-то придет в голову относиться к этому любопытству как к болезни, требующей врачебного вмешательства. Разумеется, как любая черта национального характера, повальное и столь веселящее американцев и европейцев японское любопытство имеет свои, если угодно, исторические корни.

В течение двух с лишним тысячелетий Страна солнечного корня формировалась как довольно закрытое, гомогенное государство, почти